Энергетический фактор в системе региональной безопасности в Центральной Азии

 

Центральная Азия – новый участок борьбы мировых нефтедобывающих корпораций и стран-нефтепотребителей

 

Мировая экономическая обстановка после знаменитого нефтяного шока 70-х гг. прочно утвердила лидирующее место энергоресурсов в мирохозяйственной системе и в мировой политике. Контроль и распределение энергоресурсов на протяжении трех с лишним десятилетий стали самым надежным инструментом влияния в международной политике. Несмотря на утверждение, будто природно-энергетические ресурсы исчерпают свое значение в постиндустриальном мире, тем не менее, движущей силой мировой экономки в ближайшей перспективе остаются нефть и газ.

Дезорганизация социалистической системы и распад одной из самых богатых в природно-энергетическом отношении стран мира - СССР под влиянием внешних и внутренних факторов, открыли большие возможности для стран-лидеров мировой энергетической системы. Важным участком энергетических ресурсов в таком положении стала Центральная Азия. Присоединение региона в качестве самостоятельного субъекта системы международных отношений к мировому сообществу и активизация внерегиональных игроков в нем определили энергетический фактор как один из приоритетнейших составляющих системы региональной безопасности в Центральной Азии. Как отмечают некоторые исследователи, западные государства в условиях надвигающего кризиса поставили перед собой задачи по получению контроля над ресурсоемкими районами планеты и ограничение доступа слаборазвитых стран к высоким технологиям. «Совершенно очевидно», - считают они, - «что в обозримом будущем развитые страны будут ориентироваться на сырьевые ресурсы слаборазвитых стран, включая постсоветских государств» [Бутаев. 1999].

Сложившаяся внутренняя социально-экономическая и политическая ситуация в Центральной Азии дала ход открытой манипуляции внешними факторами над внутри- и внешнеполитической ориентацией государств региона. Сегодняшние реалии на фоне революционных волн, инициированных за пределами СНГ, по всей вероятности, развиваются явно не в пользу стабильности на территории СНГ. Революции, привнесенные и распространяемые внерегиональными силами вдоль линии первых двух стран-участниц ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдавия), все больше разрыхляют пространство СНГ и, очевидно, в дальнейшем полностью дезорганизуют его. Грузинская «розовая» революция стала беспрецедентным примером для СНГ грубого вмешательства США и др. сил во внутренние дела. Причина такого вмешательства изначально крылась в надежном поддержании безопасности по периметру транскавказского трубопровода. Таких примеров огромное множество и к ним можно отнести Иракскую оккупацию США, участие компании «Шелл» в военном перевороте в Нигерии и др.

В таком ключе развития ситуации поднимаются вопросы о том, что же мотивирует актуализировать и реализовывать в этом направлении свои интересы на территории СНГ? Какова логика и контекст их поведения? Очевидно, что это участие и упрочнение своего места в процессе распределения природного сырья, завоевания рынков сбыта и т.д. в постсоветских государствах.

Как никогда сегодня на повестке дня в области энергоресурсов региона стоят следующие архиважные задачи:

1. Каким образом транспортировать энергетические ресурсы Каспийского моря и Центральной Азии с максимальным учетом интересов и позиций сторон?

2. Как определить правовой статус Каспийского моря, которое с восточной стороны окружают два центрально-азиатских государства – Казахстан и Туркменистан?

Без решения этих вопросов благополучная транспортировка энергоресурсов и стабильно поступающие доходы в казну государств-экспортеров Центральной Азии вряд ли осуществимы. Поэтому вокруг данных уязвимых мест сфокусирована энергетическая политика заинтересованных государств в Центральной Азии и Каспийском регионе. Именно на этих проблемах стараются делать политические и экономические дивиденды некоторые государства. 

Возвращаясь к вопросу об актуальности энергоресурсов в мировой политике, отметим, что сегодня цены на них определяют социально-экономическое положение не только субъектов международных отношений, но и простого обывателя в любом уголке планеты. Как пишет Бутаев, после нефтяного кризиса импортеры нефти поняли главное – необходимость обеспечения непрерывности потока нефти от скважины до потребителя. А потому аксиомой современной мировой политики стало то, что нефть должна поступать на мировой рынок в достаточном количестве из различных мест с тем, чтобы исключить всякую возможность «нефтяного шантажа» от групп нефтедобывающих государств [Бутаев.1999]. Без всякого преувеличения можно сказать, что в глобализирующемся мире социально-экономическую стабильность поддерживают энергоресурсы, и их моментальное исчезновение равнозначно было бы распаду существующей цивилизации. Перефразируя слова Маккиндера, можно сказать, что тот, кто владеет и контролирует мировые энергетические ресурсы и средства их транспортировки, тот контролирует большую часть мировых финансовых потоков.

Российский эксперт С. Милов справедливо отмечает, что уровень цен на главный мировой энергетический ресурс – это фактор перераспределения экономического и политического влияния в мире. Он приводит следующие аргументы в пользу этого довода:

1) будучи инструментом глобального влияния, цены на нефть оказываются серьезным рычагом в руках стран-экспортеров – в первую очередь государств Ближнего Востока, среди которых лидирующее положение занимают Саудовская Аравия и Иран;

2) возникают предпосылки для новых витков международного противостояния, связанного с борьбой развитых стран-импортеров за контроль над энергоресурсами;

3) высокие цены на нефть способны придать дополнительный импульс экономическому росту в странах с переходной экономикой, получают шанс естественным путем приблизиться к «клубу сильных»;

4) экономики ведущих держав, подавляющее большинство которых импортируют нефть, несколько ослабли, и в этом контексте высокие цены на нефть также ведут к изменению баланса сил в мировой экономике [см. Милов. 2004].

Сегодня энергетические ресурсы обретают особое и исключительное место в отраслевой структуре экономики некоторых государств Центральной Азии. Они становятся главным фактором их развития, и это повышает внимание ведущих мировых и региональных держав к региону. Российская исследовательница К. П. Борищполец не без основания полагает, что в ХХI веке Центральная Азия превратится в одну из важных энергетических кладовых мировой экономики [Борищполец. 2002. с. 185].

В ближайшей перспективе энергоресурсы сохранят свою монополию и останутся основным составляющим, как соперничества, так и взаимодействия ведущих держав в ЦАР. Соперничество великих держав на территории Центральной Азии явно будет переходить с социально-экономической фазы на активнейшую военно-политическую. Без всякого сомнения (в условиях плюралистической однополярности) в регионе интенсивно будут реализовывать свои интересы США, но естественно с формальным учетом позиций своих стратегических конкурентов в Центральной Азии - России и КНР. США имеют диаметрально противоположную позицию по актуальным вопросам  энерготранспортировки центрально-азиатских и каспийских нефти и газа. Камнем преткновения во взаимоотношениях по данному вопросу между РФ и США сегодня остается трубопровод Баку-Джейхан, минующий пределы России и проходящий через территорию Грузии. Американская сторона хотела бы присоединить к нему казахские и туркменские энергоресурсы и реализовать их транспортировку по трубопроводу через Каспийское море. Российская же позиция заключается в том, чтобы как можно больше нефти экспортировалось через ее территорию, чтобы она могла иметь возможности повлиять на ситуацию в регионе.

После событий 11 сентября США стали осваивать регион стратегически и укреплять свои позиции военно-политическим путем. Такие события глобального масштаба, как оккупация Афганистана и Ирака США и их союзников по НАТО под знаменем борьбы с международным терроризмом и недопущения распространения ОМУ четко показывают контекст своего целевого назначения на территории Больших Мировых Балкан (по терминологии Бжезинского). Выстраивание США нужную для себя геополитическую комбинацию осложнило адекватную ответную реакцию РФ и КНР. Суть чрезвычайной заинтересованности США заключается в том что, в 2002 году, например, на долю т.н. «Мировых Балкан» приходилось 68% разведанных мировых запасов нефти и 41 % - природного газа; их доля же в мировой добыче нефти составляла 32 %, газа – 15 %. Потребителями же 60 % добываемой нефти  в мире, согласно прогнозам, будут являться три ключевых региона – Европа, Соединенные Штаты и Дальний Восток (16, 25 и 19% соответственно) [Бжезинский. 2004. с.87]. К ним, возможно, присоединится и такая крупная полупериферийная региональная держава, как Индия.

Государства-экспортеры нефти региона

К числу стран-экспортеров нефти и газа в ЦАР относятся Казахстан, Туркменистан и Узбекистан. Отметим, что добыча топливно-энергетического сырья же в двух других центрально-азиатских государствах – в Кыргызстане и Таджикистане не может удовлетворить даже внутренние нужды.

Казахстан. По количеству стратегических запасов нефти в регионе лидером является Республика Казахстан. Согласно В. Высоцкому, на начало 2003 г. текущие разведанные запасы страны составляют 3,6 млрд. т нефти и конденсата и 2.5 трлн. м³ газа. Основная часть запасов сосредоточена в четырех гигантских месторождениях – Карачаганак (0,7 млрд. т и 1,3 трлн. м³ газа), Тенгиз (1,14 млрд. т нефти), Кашаган (1,1 млрд. т нефти и 0,7 трлн. м³ газа) и Узень (470 млн. т нефти). За последние 5 лет добыча нефти и газа выросла более чем в два раза. В эксплуатации находятся более 100 месторождений. Главную роль в добыче играют 7 компаний, среди которых лидером является совместная с американцами компания «Тенгиз-шевройл» (около 30% республиканской добычи). Согласно прогнозу Министерства энергетики и минеральных ресурсов Казахстана, добыча нефти и газа в стране достигнет пика в 2015 г. – 150 млн. и 70 трлн. м³, а затем начнет снижаться и к 2020 г. составить 130 млн. т и 63 трлн. т. С. 35. Главным трубопроводом страны в обозримом будущем останется нефтепровод Атырау-Самара. Планируется новый – Актау-Баку-Батуми и транснациональный Западный Казахстан-Китай [Высоцкий. 2003. c. 35]. США, Турция, Азербайджан и Грузия выступают за подключение тенгизского месторождения Казахстана к экономически невыгодному Транскаспйскому проекту, что не устраивает Россию. У Казахстана есть несколько вариантов для транспортировки своей нефти. Первый маршрут – север-юг – российский и иранский маршруты; второй – Актау-Баку-Джейхан; третий – транспортировка в Китай [Жильцов и др. 2003. - с. 125]. Полная реализация маршрутов зависит не только от экономической целесообразности, но и от международно-политической конъюнктуры.

В целом Казахстан ведет осторожную и целенаправленную политику в отношении трубопроводов, что дает ему дополнительные очки во внешнеполитическом поле.

Туркменистан. Первое место в регионе по количеству запасов газа занимает Туркменистан. К настоящему времени в стране обнаружено 156 месторождений, в том числе 114 преимущественно газовых в Амударьинском и 42 нефтяных и нефтегазовых месторождений в Южнокаспийском бассейне. На начало 2003 г. текущие разведанные запасы нефти составляют 370 млн. т нефти и 2,8 трлн. м³ газа. Более 40 % запасов газа сосредоточено в гигантском месторождении Даулетабад-Донмез (юго-восток страны).

            В силу своего географического положения Туркменистан имеет ограниченный выбор вариантов для транспортировки своего природного газа. Последние несколько лет он добивается возможности самостоятельно напрямую поставлять свой газ на рынки Европы. Газопровод Туркменистана направлен на север (Россия) и юг (Иран – Курд Куи).

Экспорт нефти (около 3 млн. т) Туркменистана в настоящее время осуществляется морским путем по трем направлениям: западному (Баку - 60%), южному (Нека на иранском побережье – 25 %) и северному (транзит через Россию – 15 %).

Узбекистан. В Узбекистане открыто всего 187 месторождений, в том числе 91 газовое и газоконденсатное и 96 нефтяных и нефтегазовых. На начало 2003 г. текущие извлекаемые запасы нефти составили 170 млн. т, газа – 2 трлн. м³.

«Узбекистан», - пишет российский эксперт В. Высоцкий, – «единственная страна в СНГ, где за последнее десятилетие не произошло спада добычи нефти. Добыча углеводородов ведется на 73 месторождениях, причем 95 % добычи газа приходиться на 12 месторождений. Около 70 % нефти добывается на месторождении Какдумалак». Прогнозные ресурсы республики по оценкам национальной холдинговой компании «Узбекнефтегаз» составляют 5,4 млрд. т нефти и 2 трлн. м³ газа. [Высоцкий. 2003. - c. 35].

Таджикистан также имеет некоторое количество разведанных энергоресурсов. В настоящее время республика добывает лишь 350 баррелей нефти в сутки (в 1992 г. 1300 баррелей). По расчетам ученых, запасы РТ составляют 12 млн. т, они залегают на севере страны [Томберг. 2003. - с. 86].

Стратегия нерегиональных участников

В круг заинтересованных государств энергоресурсами ЦАР и их транспортировкой входят практически все ведущие государства-импортеры нефти и газа. Это, как было отмечено выше, и США, КНР, РФ, Иран, Турция, европейские государства, Индия, Пакистан, Япония, страны ЮВА. В борьбе за контроль над энергоресурсами и трубопроводами в основном активно участвуют США, КНР и РФ.

США. За все время существования независимых государств США проявили живейший интерес к энергетическим ресурсам региона. Политика США в регионе активизировалась в основном во второй половине 90-х гг. Сегодня производная от стратегической цели политика США представляет нечто сложное, комплексное и многогранное сочетание глубоко проанализированных действий. Многие едины в том, что стратегия США в энергетической сфере в регионе двуедина и, в первую очередь, направлена на уменьшение зависимости от ближневосточных энергоресурсов и, во-вторых, скорее всего, на притеснение и изоляцию Китая. Но это одно из проявлений общей геополитической стратегии США в центре евразийского континента.

Причина объявления каспийского региона США, с которым тесно связаны два центрально-азиатских государства (Казахстан, Туркменистан), зоной жизненно важных интересов заключается в острой необходимости в энергоресурсах и постепенного увеличения спроса на них в стране. На сегодняшний день США являются самым крупным потребителем природных энергоресурсов.

Многие инициативы, касающиеся энергетических проектов региона, возникли при администрации демократов. Тогда была сформулирована политика США в отношении региона и она отражена в т.н. Комплексной национальной стратегии в области энергоресурсов (КНСЭ). Министр энергетики при Президенте Б. Клинтоне Ф. Пенья отмечает, что политика США имеет отношение к двум целям, поставленным КНСЭ: она направлена на предупреждение срывов в энергообеспечении и на развитие международного сотрудничества в вопросах глобальной энергетики. Политика  США, развивает он, основана на трех ключевых принципах: 1) повышение уровня надежности в вопросах обеспечения энергоресурсами; 2) решение геостратегических задач; 3) развитие коммерческих возможностей [Пенья.1998]. 

В свое время советник Минторговли США Я. Кулицки в своем докладе перед Советом по международным делам, изложил концепцию реализации транспортировки каспийских и др. евразийских энергоресурсов. Для администрации Дж. Буша до 11 сентября 2001 г. не было времени для пересмотра и интенсификации политики в отношении энергоресурсов Центральной Азии и Каспия, хотя в мае этого же года президентской администрации был сделан доклад Группы развития национальной энергетической политики, авторы которого охарактеризовали энергетический потенциал региона как перспективный источник углеводородного топлива. Этот потенциал, по их мнению, может оказаться полезным в целях диверсификации мировых энергетических ресурсов и ослабления глобальной зависимости от поставок из стран Персидского залива [Румер. 2002]. Для резкой активизации и кардинального пересмотра необходимо было какое-либо форс-мажорное обстоятельство, без которого США все еще не решались форсировать свое масштабное присутствие на южном и юго-западном флангах СНГ. События 11 сентября 2003 г. потрясли мировую общественность и изменили мировую ситуацию. В порыве эмоций американского общества и международного сообщества, «американской администрации за несколько месяцев удалось достичь тех результатов, которые при прежней расстановке сил потребовали бы не один год, если не десятилетия» [Жильцов и др. 2003. – с. 251]. 

В общих чертах в политике США в отношении Евразии, в том числе и Центральной Азии, четко наблюдается стратегия перемалывания, которую подробно изложил проф. А.Д. Богатуров [см. Богатуров. 2001. с. 20-29]. Они стремятся к преобразованию геоэкономического и геополитического облика региона (например, Большая Центральная Азия). Это проявляется в поддержке зависимого от политики США режима в Афганистане, в содействии преобразованию военных и экономических структур, а также укреплении оппозиционных движений в государствах ЦА. На пути развернутой активной политики США сегодня стоит Иран, и они готовятся к большим переменам во взаимоотношениях с ним. Западные нефтяные консорциумы все еще надеются вернуть потерянные в 1979 г. позиции в Иране. Администрация Дж. Буша-мл. не исключает военные действия против Ирана. Само окружение вооруженными силами США с Юга, Севера, Запада и Востока Ирана является психологически сильным сдерживающим фактором для реакционной части иранского общества. Поэтому Иран понимает, что всякая провокация или резкая политическая реакция с его стороны обернется войной США против него.

В Афганистане долгое время США поддерживали моджахедов в их борьбе против афганского руководства и СССР (конец 70-х начало 90-х гг.), позже содействовали становлению и активизации движения «Талибан» (середина 90-х гг.) и в эти же годы, объявляя их вне закона, в сентябре 2001 г. года разгромили талибский режим с помощью «Северного альянса» и антитеррористической коалиции. Такая противоречивая политика имела свой четкий исторический контекст и служила в разные годы национальным интересам США. Постталибский более или менее стабильный Афганистан может открыть путь Север-Юг и соединить Южно-азиатский регион с Центральной Азией. В случае прокладки трубопровода в Пакистан и Индию, США получит рычаги контроля над энергопотоками, направляемыми из постсоветской ЦА на юг через Афганистан. При этом военное присутствие остается гарантом стабильности и неприкосновенности будущих трансафганских энергетических трубопроводов.

Еще во второй половине 90-х гг. США выступили за инициативу создания «энергетического коридора Восток-Запад», которая предусматривала прокладку транскаспийских нефте-  и газопроводов по дну Каспийского моря из Туркменистана и Казахстана в Азербайджан. Один из предложенных проектов предполагает перевод нефте- и газоресурсов ЦА в Турцию и составляет протяженность 1200 км. Проекты, предложенные американскими инвесторами, по сути противоречат интересам России и Ирана, но благоприятно могут повлиять на становление альтернативных путей транспортировки нефти и газа из ЦА. По убежденному мнению экспертов, этот проект экономически не оправдывает себя и имеет больше политический характер.

В сфере энергетики США возвели хороший фундамент двухсторонних отношений с государствами региона. Одним из наглядных примеров тому является Декларация о стратегическом партнерстве в сфере энергетики, транспортного сообщения и обеспечения ядерной безопасности, подписанная США и Казахстаном 26 декабря 2001 г. Подписанный сторонами договор подразумевает строительство трубопровода Баку - Тбилиси - Джейхан. В строящий консорциум входят такие крупные американские компании, как ExxonMobil и Unocal. Предполагается, что нефтепровод будет запущен в 2005 году. В ходе декабрьских переговоров в 2001 г. между казахстанскими и американскими сторонами была также обсуждена транспортировка казахстанских энергоресурсов через Иран [Байгожина и др. 2001].

Китай. Наряду с США с государствами-обладателями энергоресурсов региона активно сотрудничает КНР. Регион может стать ключом, который позволит сохранить высокие темпы в экономике КНР, поскольку половину используемой нефти импортирует с Ближнего Востока. Американский исследователь М. Орсман считает, что китайцы сильно рискуют, рассчитывая на источники энергии, расположенные на большом удалении от их страны. А Средняя Азия открывает для этого весьма благоприятную возможность [По изложению: Вейхман.2003]. Согласно Минфину КНР, к 2010 г. страна вынуждена будет импортировать 120 трлн. т нефти ежегодно по сравнению с 60 млн. т, которые она импортировала в 2002 г. По добыче нефти КНР занимает 7 место в мире.

«Китай серьезно относится к прогнозам, согласно которым мировое потребление нефти в не столь отдаленном будущем превысит объемы ее добычи из относительно легко извлекаемых запасов. Пекин исходит из того, что его стратегические соперники заинтересованы в ограничении доступа КНР к топливным ресурсам и эта заинтересованность будет нарастать по мере сокращения объемов легкодоступных ресурсов» [Делягин. 2004].

 Государства региона приветствуют шаги КНР по альтернативной транспортировке экспорта энергоносителей из региона. Об усилении значения государств региона, в частности, Казахстана во внешнеполитической шкале приоритетов КНР говорит первый зарубежный визит нового председателя Ху Цзиньтао в республику. В ходе июньского визита (2003 г.) глава КНР сосредоточил внимание на энергетических проектах. Госкомпанией КНР CNPC был приобретен 25 % пакет акций казахстанской копании «АктюбеМунайГаз» [Вейхман.2003.].

Россия. В относительно привилегированном положении в энергетическом отношении пока сегодня остается Россия. Она выстраивает в энергетическом секторе, в первую очередь,  стратегические отношения с государствами региона. Богатая в этом отношении, РФ в определенной степени заинтересована в сохранении существующего положения дел в сфере транспортировки центрально-азиатских нефти и газа. Контроль над трубопроводами дает ей возможность контролировать некоторые сегменты мировой энергетической системы, а также геополитическую обстановку в Центральной Азии и на Кавказе.

В настоящее время РФ всемерно вытесняется из Центрально-Азиатского и Кавказского регионов, которые соединяет Каспийское море. Каспийское море как предмет международных переговоров является беспрецедентным примером с партнерами по СНГ. Россия, являясь правопреемницей СССР, еще в начале 90-х гг. имела возможности диктовать условия в прикаспийском регионе исходя из советско-иранских договоров от 1921 и 1940 гг. Но внутренние неурядицы не позволили должным образом обратить внимание на проблему дальнейшего правового статуса Каспия. Россия была уверена, что прикаспийские страны, подписав Алма-Атинскую декларацию в 1991 г., признают ее правопреемство также по отношению Каспийского моря, что выглядело позже уже нереальным. В 1994 г. Азербайджан первым нарушил международные договоры и стал при содействии иностранных компаний осваивать месторождения на Каспии, причиной которого была ухудшающаяся социально-экономическая обстановка в республике. В ответ Россия была вынуждена направить документ в ГА ООН и ноты протеста в страны, нарушающие при этом международные договоры. По сути, появление новых государств в Каспийском регионе требовало нового определения правового статуса Каспия, как международного озера или как замкнутого моря; согласно международному праву правовые режимы международного озера и замкнутого моря в корне отличаются. От этого положения дискуссии зависела дальнейшая судьба секторального деления Каспийского моря. Россию и Иран более или менее удовлетворял принцип «вода общая, дно раздельное».

Российский исследователь А.А. Конопляник выделяет три подхода и периода преобразования энергетической политики России на Каспии:

1. Постимперский (1992-1995 гг.) - недопущение начала разработки прикаспийскими государствами своих энергоресурсов;

2. Прагматический (1995-1997 гг.) – Отказ от силовых методов и сближение позиций по спорным правовым вопросам с соседними государствами;

3. Интеграционный (с 1997 г - по настоящее время) – отказ от попыток монополизировать пути транспортировки каспийской нефти в пользу наиболее экономически целесообразных маршрутов [Конопляник. 1998. – с. 140].

Следует обратить внимание на то, что недавняя встреча экспертов-представителей прикаспийского региона, проходившая 28-29 января 2005 г. в Ашхабаде, особых результатов не дала. В ней не нашли свое разрешение такие актуальные вопросы, как проблемы военной деятельности на Каспийском море, разграничения акватории и дна, порядок транзита судов прибережных государств, не имеющих выхода в океан, прокладка магистральных трубопроводов и кабелей. 

В 2003-2004 гг. РФ подписала ряд долгосрочных соглашений в области энергетики с Туркменистаном, Узбекистаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. Все двусторонние соглашения были рассчитаны на долгосрочную перспективу и предусматривали решения широкого спектра; это экспорт газа, совместная разработка нефтегазовых месторождений, прокладка трубопроводов, модернизация устаревшего оборудования [М. Карайянни. 2003 с.102]. Важность «контракта века» с Туркменией говорит о том, что Россия пошла на большие уступки, в том числе и по вопросу защиты прав русскоговорящей диаспоры в республике. В целом данный путь более или менее обеспечивает тесное сотрудничество России с государствами ЦА; в начале 50-х гг. вокруг энергетического вопроса объединилась Западная Европа.

Несмотря на большой потенциал российского стратегического партнерства с Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, опасность распространения цветных революций в Центральной Азии может привести к пересмотру ими отношений с РФ. Россия должна сохранить свое влияние соразмерное ее военной мощи хотя бы в Центральной Азии.

Турция. В перспективе нескольких десятилетий потребности Турции в энергоресурсах значительно возрастут. Ожидается, что к 2010 г. импорт нефти увеличится до 40 млн. т., а газа до 30 млрд. м³ [по изложению: Касенов. 1998. с. 222]. Ввиду ограничений на прохождение нефтеналивных судов через Босфор (регламент Конвенции, принятой в Монтре в 1936 г.) по экологическим соображениям, Турция осложнила транспортировку нефти через черноморский порт Новороссийск. Это увеличило успехи в строительстве нефтепровода через Азербайджан и Грузию в Турцию [Касенов. 1998. - с. 222-223]. Турция – основной конкурент России по транспортировке азербайджанских, казахстанских и туркменистанских энергоресурсов и осуществляет свою стратегию в этом направлении с помощью США. Но предложенный проект, хотя реализовывается, не является безопасным, т.к. проходит через неспокойные районы Кавказа. Турция же рассматривала в свое время проекты, минующие неспокойные северные территории Курдистана.

Иран. Исламская Республика Иран наряду с другими соседними региональными державами заинтересована в энергетических ресурсах Центральной Азии и Каспия и может стать естественным рынком нефти и газа. Географически естественные энергетические ресурсы и сооружения Ирана в основном расположены на юге страны на расстоянии 1000 км от основных - северных городов (Тегеран, Мешхед, Тебриз) и экономически выгоднее был бы импорт нефти из северных государств. Во второй половине декабря 2004 Иран совместно с Узбекистаном и Афганистаном возобновили переговоры по реализации трансафганского энергетического проекта. Каспийский проект является, по мнению некоторых иранских экспертов, самым коротким, надежным и безопасным, но политические неурядицы между США и ИРИ не дают должного импульса данному проекту. Сближение позиций США и Ирана даст определенный отрицательный эффект интересам России и Турции [Амери, Нагизаде. 1999. с. 26-27]. 

Пакистан. Многие считают, что в ближайшие годы будут исчерпаны запасы нефти Пакистана, а природный газ приблизительно через 8 лет. Спрос на нефтепродукты в Пакистане в 90-е гг. увеличивался в порядке 10 % ежегодно. Это мотивирует поспешность Пакистана в реализации трансафганского проекта (Туркменистан- Афганистан-Пакистан). В свое время подконтрольные на первых порах «талибы» не смогли взять полностью под свой контроль ситуацию в Афганистане, и эта стратегия вскоре провалилась. Правительство Мушаррафа сегодня прилагает все усилия по реанимированию нормальных отношений с Афганистаном и интенсификации отношений со странами Центральной Азии. В 2002 г. главы Афганистана, Туркменистана и Пакистана подписали Соглашение о строительстве трубопровода по поставкам туркменского газа. Еще в 1997 г. предполагалось строительство газопровода (мощностью до 30 млрд. м3 в год) от туркменского Даулетабада до пакистанского Мултана (Центральный район Пакистана). Проект был инициирован совместно с американской компанией UNOCAL в 1997 г., но годом позже по политическим соображениям был свернут. Реставрация незаконченного проекта была связана с кардинальным изменением политической обстановки в Афганистане.

            Согласно вышеуказанному Соглашению между Пакистаном, Узбекистаном и Афганистаном, все три страны имеют возможность использования для внутренних нужд и дальнейшей реализации транспортируемого газа. Созданный Консорциум же является лишь перевозчиком, а не владельцем газа. 

Индия. Постепенно набирающая силы в экономической сфере, Индия все более и более ощущает потребность в энергетической сфере и к 2010 г. спрос на энергоресурсы увеличиться в два раза до 3 млн. баррелей в сутки по сравнению с 1997 г.

Расходы на импорт нефти в Индии в 2000 г. составляли более чем 20 млрд. долл. и при этом продолжают расти. Эта зависимость отрицательно влияет на промышленный рост и экономическую систему страны.

Возможная прокладка трубопровода из Центральной Азии через Афганистан и Пакистан позитивно оценивается руководством Индии. Но лимитирующим фактором даже при реализации проекта трубопровода остается Кашмирская проблема между Индией и Пакистаном. В случае возможного его осуществления заинтересованность в нормальных межгосударственных отношениях Индии и Пакистана многократно увеличится.

В заключение отметим, что в первой половине ХХI века основное внимание ведущих держав мира в Центральной Азии будет сконцентрировано вокруг энергетических и др. ресурсов региона. В условиях сильной поляризации международных отношений в Центральной Азии, государствам региона не легко будет маневрировать на внешнеполитической сцене. Традиционная сфера влияния России со временем все больше и больше будет размываться и на арене регионального соперничества укрепится второе (США) и третье (КНР) поле геополитического протяжения. В условиях мягкой биполярной или триполярной системы международных отношений в регионе контроль над транспортировкой природных энергоресурсов займет исключительно важное место в стратегии и тактике осуществления внешнеполитической деятельности великих держав. И лишь неопределенный международный статус России, предсказуемое экономическое развитие которой все еще оставляет сомнение, затрудняет прогнозирование развития событий по такому сценарию. Именно от стратегии России зависит система международных отношений в регионе.

В случае изменения внешнеполитического курса Центрально-азиатских государств в отношении России при возможных непредсказуемых сменах политических режимов и политической преемственности, геополитический облик региона сильно изменится. Центральная Азия – последний региональный форпост России за рубежом. Если США объявят Центральную Азию зоной своих жизненно важных интересов, позициям России будет нанесен непоправимый урон. И это становится вероятным после того, как Украина и Грузия объявили о вступлении в НАТО и ЕС в перспективе 8-10 лет. Это волна, безусловно, докатится и до Центральной Азии, если не будут своевременно предприняты особые профилактические меры.

Вышеизложенное аргументирует положение о том, что реальное внешнее влияние на систему региональной безопасности (СРБ) в Центральной Азии базируется на сырьевой, в первую очередь, энергетической заинтересованности внерегиональных игроков. Факторы влияния на региональную безопасность, коим выступают внешние участники, определяют ее характеристику – форму и содержание. Именно они в большей степени инициируют создание и укрепление СРБ, исходя, естественно из соображений собственных национальных интересов. Позиция и стратегия внерегиональных участников останется неизменной, пока нефть и газ региона будут в достаточном для интенсификации количестве и т.о. сохранится сырьевая направленность внешней политики заинтересованных государств.

 

 

Список литературы:

 

1.      Н. С. Амери, С. Нагизаде «Политика линии трубопровода». Признаки стратегических конфликтов в бассейне Каспийского моря // Аму – Дарья. Осень 1999. № 3

2.      Н. Байгожина, Л. Ержанова, В. Аркадьев Правило правой руки (http://www.eurasianet.org).

3.      З. Бжезинский Выбор: Мировое господство или мировое лидерство. Пер. с англ. М. 2004.

4.      А.Д. Богатуров «Стратегия перемалывания» в международных отношениях и внешней политике США // Мировая экономика и международные отношения. – 2001. - №2.

5.      К.П. Борищполец Центральная Азия как региональная подсистема международных отношений // Восток/Запад: региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений. Учеб. Пос. / Под ред. А.Д. Воскресенского. – М.: МГИМО(У); «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002.

6.      Бутаев А.М. Каспий, статус, нефть, уровень. - М. 1999 (http: // www.caspiy.net/dir3/sol/sol1.htm).

7.      Т. Вейхман Китай укрепляет свое влияние в Средней Азии // Eurasianet. 14.ХII.2003: http://eurasianet.org

8.      В. Высоцкий Сырьевая база нефтегазовой промышленности стран СНГ // Мировая энергетическая политика. Октябрь 2003 № 10 (20).

9.      М.Делягин Ползучее миротворчество. От глобальных противоречий – к региональным конфликтам // Gazeta.kz. № 5, Сентябрь - Октябрь 2004

10. Жильцов С.С., Зонн И.С., Ушков А.М. Геополитика Каспийского региона. – М.: Межд. отношен., 2003.

11. М. Карайянни Энергетика – становой хребет политики России в ЦА // Центральная Азия и Кавказ (ЦАиК), №4 (28), 2003.

12. У. Касенов Безопасность Центральной Азии: глобальные и региональные проблемы. – Алматы, 1998.

13. Конопляник А.А., Лобджанидзе А.А. Каспийская нефть на евразийском перекрестке. Предварительный анализ экономических перспектив. - М. 1998. 

14. В.С. Милов На исходе нефтяной эры // «Россия в глобальной политике», № 4 июль-август 2004

15. Ф. Пенья Мы все в большей степени зависим от импорта нефти // Деловая неделя, 3 июля 1998, №26 (304) (http://eurasia.org.ru/archive/archives/july/Oil285.htm).

16. Е. Румер США и Центральная Азия после 11 сентября // Космополис (http: // www.rami.ru/cosmopolis/archives/3/rumer.html).

17. И. Томберг Энергетическая политика стран ЦА и Кавказа // ЦАиК, №4(28). 2003.

 

Сулаймони Шохзода, аспирант МГИМО МИД РФ